Ким Ир Сен, северокорейский лидер и основатель династии Кимов, вторгся в Южную Корею, поддерживаемую США. Когда попытка Кима объединить Корею силой, казалось, проваливалась, Китай направил почти 3 миллиона «добровольцев» на войну и добился патовой ситуации, которая сохраняется до сих пор.
Символизм изображения не оставлял сомнений. Пока Дональд Трамп хвастался своим последователям в Вашингтоне, что иностранные лидеры «выстраиваются в очередь и целуют ему задницу», Пекин объявлял о «борьбе до конца».
Трамп, возможно, вот-вот обнаружит, что оскорблять Пекин — неосмотрительно. Чем жёстче он будет действовать, тем жёстче ответит Пекин.
Это стремление бороться до конца укоренено как в недавней истории Китая, так и в заботе о его будущем. С тех пор как Коммунистическая партия Китая направила оружие против протестующих студентов на Тяньаньмэнь в 1989 году, её пропаганда вбивала в головы поколений китайцев идею о «веке унижений».
Этот термин является сокращением для обозначения периода между Первой опиумной войной (1839–1842) и 1949 годом, когда Коммунистическая партия выиграла гражданскую войну в Китае. Это был период, в течение которого западные империалистические державы вынудили ослабевающую династию Цин сделать уступки в торговле и экстерриториальных правах, за чем последовали крах империи и вторжение Японии в Китай.
С 1989 года «век унижений» стал центральным элементом пропаганды КПК и обещанием своим гражданам, что партия сделает Китай настолько богатым и мощным, что он больше никогда не будет подвергаться издевательствам со стороны иностранных держав.
Это обещание в значительной степени было выполнено. Глобализация, доступ к рынкам и иностранным инвестициям запустили три десятилетия двузначного роста, которые превратили Китай из бедного аграрного общества в индустриальную городскую державу — пусть даже выгоды от роста распределены неравномерно. Сегодняшний Китай больше не является дешёвой «мировой фабрикой», как в 1990-х — он лидирует в ряде передовых технологий и производственных цепочек, включая те, что имеют решающее значение для энергетического перехода, среднего технологического сектора и обороны.
Сейчас перед Китаем стоит задача — пройти более сложный путь дальнейшего роста. Экономика буксует, крах сектора недвижимости оставил провинциальные правительства по уши в долгах и без доходов, а промышленный сектор производит намного больше, чем может потребить внутренний рынок — несмотря на десятилетние усилия властей по стимулированию внутреннего потребления.
Промышленная сверхпроизводительность ведёт к ожесточённым циклам ценовой конкуренции и нарастающему сопротивлению со стороны торговых партнёров Китая, которые всё чаще расценивают такую практику как демпинг — сброс товаров по заниженной цене на мировом рынке. Внутри Китая череда экономических потрясений вызывает тревогу у граждан по поводу будущего страны. Но у китайского руководства есть и другая полезная пропагандистская линия, которая сейчас работает в его пользу: давнее противостояние с США за глобальное влияние и утверждение, что США стремятся сдержать Китай и подорвать его подъем.
Свидетельств в поддержку этой версии более чем достаточно: десятилетие нарастающей двухпартийной враждебности в Вашингтоне; череда оборонных и стратегических доктрин, называющих Китай главным стратегическим противником Америки; ограничения на продажу Китаю передовых полупроводников, направленные на замедление его технологического прогресса; и теперь торговая война Дональда Трампа.
Согласно Годовому отчёту об угрозах разведывательного сообщества, Китай остаётся главной военной и киберугрозой для Соединённых Штатов, а также стремится вытеснить Америку с позиции ведущей державы в сфере искусственного интеллекта к 2030 году.
Пресс-секретарь посольства Китая в Вашингтоне Лю Пэнью заявил, что США давно «раздувают» китайскую угрозу как предлог для сохранения своего военного господства.
«Китай твёрдо намерен быть силой мира, стабильности и прогресса в мире, а также решительно защищать наш государственный суверенитет, безопасность и территориальную целостность», — заявил Лю.
С экономической точки зрения торговая война может быть плохой новостью для Си Цзиньпина, но с идеологической и политической — это подарок.
В 1989 году протестующие студенты на площади Тяньаньмэнь установили статую, которую назвали Богиней Демократии. Это была копия Статуи Свободы, и их послание китайскому руководству было совершенно понятным. Сегодня молодые китайцы заливают цифровые платформы сатирическими видео в TikTok, где изображён тучный Трамп в платье, танцующий с Илоном Маском, или с трудом собирающий товары на производственной линии.
В последние годы iPhone и Tesla стали статусными символами для всё более состоятельного китайского среднего класса. Сегодня вождение электромобиля BYD и наличие смартфона Xiaomi стали не меньшими символами национальной гордости за технологический прогресс Китая — как и труппа танцующих роботов, развлекавших зрителей в январском новогоднем телешоу, или новости о новом космическом запуске Китая.
И даже если времена сложны для уволенных рабочих или выпускников, ищущих работу, Си может возложить вину на Трампа и сплотить нацию перед лицом очередной волны американской агрессии.
Трудности, вызванные правительством, неправильно управляющим экономикой, — это политические проблемы. А трудности, вызванные враждебной внешней державой, легко могут стать активом.
Во время первого президентства Трампа тарифы и экспортные ограничения подтолкнули Китай к большей самодостаточности и внутренним инновациям. Новый виток торговой войны покажет глубину взаимной зависимости и то, насколько болезненно каждая сторона может ударить по другой.
Руководство Китая не выбирало эту борьбу, но теперь оно убеждено, что в этой смертельно опасной схватке за глобальное влияние можно извлечь немалую выгоду.
